Храм в честь Казанской иконы Божией Матери с.Новая Усмань

Подарок длиною в жизнь

В детстве все окружающее тебя воспринимается как должное. Уютный дом, нежность родителей, праздники и беззаботность. Только с годами, став взрослым человеком, ты начинаешь по-настоящему ценить детские годы, семью, близких, догадываясь, что Господь посылает нам людей, благодаря которым мы понимаем, что такое любовь.


Ещё Вольтер заметил, что вместо того, чтобы любить своего ближнего, сегодня предпочитают любить всё человечество. Как это актуально для нас сегодняшних. Приходя на исповедь, мы начинаем выцеживать из себя покаяние за незначительные проступки, но покаяться в проявлении невнимания и нелюбви к самым близким людям кажется нам чем-то невозможным…

В детстве маленькому и такому ещё несамостоятельному человечку так хочется поскорее вырасти и заявить о себе всему миру: «Я — личность!» А примерив на себя взрослую жизнь, мечтаешь вновь вернуться в детство, где нет ответственности и обязанностей, где беззаботность и радость смешаны в одном коктейле под названием «счастье».

Человеком, благодаря которому я и сейчас ощущаю себя ребёнком, стала для меня моя старшая сестра. Уже давно позади все этапы переходного возраста, забыты ссоры и непонимание, а обиды кажутся такими глупыми и напрасными. «Родаки» из врагов снова превратились в любимых маму и папу, и я с горестью начинаю понимать, что когда-нибудь, с их уходом, моё детство безвозвратно закончится. Но много лет назад, может быть, не совсем сознательно, родители сделали мне подарок. Подарок длиною в жизнь.

Быть не единственным ребёнком в семье — это, несомненно, бонус, если, конечно, отношения с братом или сестрой сложились удачно. Я оказалась в двойном выигрыше, так как я младшая, что заведомо означает — любимая. На первенцах, как правило, молодые родители ставят всевозможные опыты: от глобальных — бить или не бить, до незначительных — кормить ночью или мучить до утра. К моменту моего рождения все пришли к простому, но мудрому решению, что лучший воспитатель — любовь. Сейчас я уже сама мама, и для меня остаётся загадкой, как родителям удалось мою старшую сестру, которой было тогда около девяти лет, воспитать без тени ревности и зависти к новоявленной любимице. Какую таинственную кнопку они отыскали в её душе, что она с радостью отправляла папу с мамой в гости или в кино, оставаясь один на один с пелёнками и бутылочками? Так сестра стала для меня второй мамой.

Помню, как с нетерпением ждала её у окна в детском садике, сердце замирало от любопытства — с санками она придёт или нет. Мы, дети военнослужащего, выросли в Закавказье, где южная зима не баловала нас снегом. И если он и выпадал, то держался максимум несколько дней. Желая доставить мне радость, сестра наматывала со мной, облачённой в тяжёлую шубу, километры. Кстати, санки появились тоже благодаря ей. Родители считали, что два-три снежных дня в году — не повод для их покупки. Тогда сестра сэкономила денег на школьных завтраках и сделала мне подарок.

Помните, как в старом, добром мультфильме о Карлсоне Малыш разочарованно разводит руками и плачет от того, что собаку-то ему так и не подарили? Нечто подобное я переживала каждый день рождения. Но «ангел-хранитель», получив свою самую первую зарплату, воплотила мою мечту, купив пушистого белого щенка с чёрным ухом, которого мы, конечно же, назвали Бимом. Родители были поставлены перед фактом. А потом, спустя много лет, когда хоронили постаревшего Бимку, я впервые увидела, как плачет мой отец.

Впрочем, не могу сказать, что мы никогда не ссорились, сейчас даже смешно об этом вспоминать. По причине разницы в возрасте кавалеров мы не делили, а вот из-за одежды конфликты возникали постоянно. Сестра училась в институте, а я в хореографическом училище, днём нам редко удавалось видеть друг друга, зато ночью на унитазе можно было найти такую записку: «Ленка, если завтра наденешь синий пиджак, — убью!!!»

Её сердце первым откликнулось на призыв Божий, и она стремительно воцерковилась. От напора её радости невозможно было жить по-другому, и первой сдалась мама, а потом и я. Тут-то она со свойственным ей максимализмом пустилась «во все тяжкие». Если пост — мы ели одни семечки (что у неё называлось сухоядением), если молитвы — то бесконечные. В гардеробе надолго воцарился чёрно-серый цвет, а о длине юбки я вообще молчу. Сегодня мы обе с тоской вспоминаем о том периоде неофитства, когда душа горела и всё давалось легко. Эх, сейчас бы хоть искру или уголёк той веры — и душа отогрелась бы от собственной теплохладности.

Прошло время, и мы стали взрослыми, у каждой из нас своя семья, дети, и разница в возрасте совсем не чувствуется. Иногда я даже пытаюсь давать ей советы, а она меня смиренно терпит. И пускай между нами тысячи километров и мы живём в разных государствах, каждый её приезд — это чудо родом из детства. Тогда я с нетерпением ждала её прихода из школы, зная, что найду в её кармане конфету, но дело было совсем не в конфете, а в огромном чувстве благодарности, которое наполняло мою душу тогда и переполняет сейчас. Её забота нянчит и несёт меня на руках до сих пор.

Не так много людей мы встретим в своей жизни, которым от нас абсолютно ничего не надо, которые нас просто любят. Ни за что. Безусловно. Не требуя, чтобы мы изменились, не придираясь к нашим недостаткам, не раздражаясь на нашу бестолковость. Так не любят мужья или жёны, даже собственные дети. Так любят родители, прощая и оправдывая нас, навсегда удалив «я» из своей любви. Не даром афонский старец Паисий каждому приходящему к нему за духовным советом желал «стяжать материнское сердце». Смогу ли я когда-нибудь достойно отблагодарить сестру за её сердце? Да и можно ли оценить бесценное?